http://bars-of-cage.livejournal.com/479929.html

волки
Волки, если бы вы знали, как я устал.
Когда я на рассвете ползу по лестнице на свою сторожевую башню, мои глаза видят, как уходят вниз еловые перекладины, истертые моим сапогом, известные мне до каждого сучка – вниз, как годы моей жизни.
Всякий раз как откровение, распахивается передо мной Великая Степь – дымящаяся туманом, раскаленная солнцем, сверкающая снегом – степь, откуда, с линии горизонта, как потоки крови с долгой сабельной раны, однажды начинают течь орды всадников - в нахлобученных на плечи волчьих шкурах, с оскаленными мумиями голов на верхушках шлемов.
Моя рука хватает конец веревки, закрученный вокруг гвоздя на три оборота – я дергаю за нее, мотовило ударяет по краю колокола, и я бью, всякий раз полный надежды, что никто не отзовется на мой голос, и все будет кончено.
Но на краю леса появляются камнеметы, обнесенные передвижным частоколом, часовые выкатывают бревна, с тележными колесами по торцам – я уже не гляжу, не хочу глядеть, пока рука моя бьет и бьет – я уже знаю, как будет дальше: орда с гиканьем нахлынет и отхлынет, как волна, оставив на поле дюжину всадников, остановленных камнем и стрелой, и снова наступит тишина.
Моя служба кончится, когда часовые наконец проспят, или напьются отвара из мухоморов – тогда всадники ворвутся в наш Великий Лес и, наконец, как было обещано, вознаградят меня. Но я не знаю даже, помнят ли еще в орде о нашем уговоре - ведь это было так давно.
И я уже не верю, что однажды сторожевым надоест выходить на ненужные боевые позиции. Наш народ терпелив и недалек, это спасает его уже так давно. Иногда я думаю: зачем тот ордынец, подкупивший меня, все тыкал пальцем в страницу толстой книги с чужеземной басней? я не понял его объяснений, ведь я не умею читать, как и все мои соплеменники. Зачем мне читать, зачем мне его дары? я хочу лишь, чтобы это кончилось, чтобы не видеть больше этих пустых далей, уйти домой, в лес.
Я так устал кричать «волки». Я гляжу на степь, змеино колышущуюся от жары, и мне все чаще хочется слезть с башни, отправиться, под недоуменные взгляды, к вождю и пасть ему в кожаные ноги. И тогда однажды на мой тревожный колокол никто не ответит, и орда войдет в лес. И там с вершин наших елей на них обрушится поток стрел. И все будет кончено. Мне, за мою заслугу, одним взмахом меча отрубят голову, не станут привязывать голым на краю болота, на пиршество гнусу. И никто уже не будет кричать, перевесившись над бревном: «волки! волки!» - не будет никаких волков, никакой башни. Никакой степи.
Никакого меня.